Я посмотрел на неё. Старуху одолевал сон, показалось мне. И стало почему-то страшно жалко её. Конец рассказа она вела таким возвышенным, угрожающим тоном, а всё-таки в этом тоне звучала боязливая, рабская нота.
На берегу запели, — странно запели. Сначала раздался контра́льто, — он пропел две-три ноты, и раздался другой голос, начавший песню сначала и первый всё лился впереди его...— третий, четвёртый, пятый вступили в песню в том же порядке. И вдруг ту же песню, опять-таки сначала, запел хор мужских голосов.
Каждый голос женщин звучал совершенно отдельно, все они казались разноцветными ручьями и, точно скатываясь откуда-то сверху по уступам, прыгая и звеня, вливаясь в густую волну мужских голосов, плавно лившуюся кверху, тонули в ней, вырывались из неё, заглушали её и снова один за другим взвивались, чистые и сильные, высоко вверх.
Шума волн не слышно было за голосами...
— Слышал ли ты, чтоб где-нибудь ещё так пели? — спросила Изергиль, поднимая голову и улыбаясь беззубым ртом.
— Не слыхал. Никогда не слыхал...
— И не услышишь. Мы любим петь. Только красавцы могут хорошо петь, — красавцы, которые любят жить. Мы любим жить. Смотри-ка, разве не устали за день те, которые поют там? С восхода по закат работали, взошла луна, и уже — поют! Те, которые не умеют жить, легли бы спать. Те, которым жизнь мила, вот — поют.
— Но здоровье...— начал было я.
— Здоровья всегда хватит на жизнь. Здоровье! Разве ты, имея деньги, не тратил бы их? Здоровье — то же золото. Знаешь ты, что я делала, когда была молодой? Я ткала ковры с восхода по закат, не вставая почти. Я, как солнечный луч, живая была и вот должна была сидеть неподвижно, точно камень. И сидела до того, что, бывало, все кости у меня трещат. А как придёт ночь, я бежала к тому, кого любила, целоваться с ним. И так я бегала три месяца, пока была любовь; все ночи этого времени бывала у него. И вот до какой поры дожила — хватило крови! А сколько любила! Сколько поцелуев взяла и дала!..
Я посмотрел ей в лицо. Её черные глаза были всё-таки тусклы, их не оживило воспоминание. Луна освещала её сухие, потрескавшиеся губы, заострённый подбородок с седыми волосами на нём и сморщенный нос, загнутый, словно клюв совы. На месте щёк были чёрные ямы, и в одной из них лежала прядь пепельно-седых волос, выбившихся из-под красной тряпки, которою была обмотана её голова. Кожа на лице, шее и руках вся изрезана морщинами, и при каждом движении старой Изергиль можно было ждать, что сухая эта кожа разорвётся вся, развалится кусками и предо мной встанет голый скелет с тусклыми чёрными глазами.
- Почему именно старуха Изергиль выступает в роли рассказчицы трёх на первый взгляд не связанных между собой историй?
- Какова роль повествователя в рассказе? Как его можно охарактеризовать, опираясь на данный фрагмент?
- Какова роль звуковых образов в данном фрагменте? Как соотносятся «боязливая, рабская нота» в голосе старухи, «странное» пение на берегу и шум волн? Какие художественные средства используются для передачи звуковых образов?
- Почему Изергиль гордится пением своих соплеменников? Почему она связывает пение с красотой и любовью к жизни?
- Как вы понимаете фразу «Здоровья всегда хватит на жизнь»? Почему старуха считает, что здоровье, как и деньги, нужно «тратить»? В чём смысл жизни, по мнению Изергиль?
- В чём смысл подробного портрета Изергиль? Какие детали в нём подчёркнуты? С какой целью?
- Какой теме будет посвящён дальнейший рассказ старухи Изергиль?
Поделиться с друзьями: